Форум

В среду вышли последние газеты со статьями про ресторан. Они лежали на моем столе еще не прочитанные, когда по местному телефону Лошадь приказала «Зайди ко мне!», и в кабинете, грозно окинув взглядом, начала психологическую атаку:
-Кто писал статью для «Ведомостей»?
-Их журналист.
-Вы ее читали?
Мы, конечно, читали ее на пятнадцать раз, но, судя по вопросу, прохлопали что-то ужасное.
-Вы ее читали, я спрашиваю? – я киваю. – Вы ее с кем-то согласовывали?
Я припоминаю и начинаю сразу оправдываться (это Лошадь так на меня действует. У меня из рук падает ручка, потом ежедневник, потом чешется ухо, течет нос).
-Статьи написаны на основе одного и того же согласованного с Вами пресс-релиза. Разные журналисты их чуть подправили под формат газеты. А что случилось?
-А с Хитровым хоть кто-то созванивался? Идите, почитайте, - она почти швыряет мне газету. – Готовьте объяснительную: с кем согласована статья.
На мертвых ногах доползаю до кабинета и открываю газету. Строчки прыгают. Знакомый, сотни раз прочитанный текст. И вдруг до меня доходит: «Владимир Хитров заявил, что прочие рестораны явно не дотягивают до уровня «Гульдена»… Это явный скандал. Хитров владеет сетью ресторанов восточной кухни, и в таком ракурсе получается, что его рестораны тоже не дотягивают.
Снова звонит Лошадь и требует меня. Ребята в отделе уже смотрят друг на друга с нарастающей тревогой, я показываю им пальцем злосчастный абзац и иду к Лошади.
-В общем, так, - многообещающе начинает она. – Маркетолог Хитрова только что звонил мне. Он намерен обратиться в антимонопольный комитет, будут выставлять претензию нам и газете.
-Но мы-то при чем? Это же правка журналиста?! – возмущаюсь я, и зря.
-Какого, ля, журналиста, - взвивается пыль до потолка. – Это вы, лично вы, на, пропустили этот косяк, весь ваш тссский отдел. Кто именно работал с Ведомостями?
Сейчас придется выдать Аленку. Она утвердила статью, согласовав ее со мной по телефону, потому что я была на телеканале. Но реально это моя оплошность. Надо было Аленку отправить к Лошади, но та в день сдачи уезжала на дегустацию, ждать было просто некогда. Просто сплошное невезение…
Я говорю, что не помню, но виновата только я.
Прихожу в отдел и пишу объяснительную. И заодно заявление на увольнение. Ребята смотрят на меня широко открытыми глазами. Алена пишет заявление. Ее губы сильно дрожат. Она устроилась в компанию всего два месяца назад, и сейчас может вылететь с жутким треском.
Звонит лошадь и требует Алену. Уже догадалась. Я отдаю Алене свою объяснительную, подкладывая снизу заявление на увольнение. Мальчишки тоже берутся за ручки и бумагу. Они сообщают, что не смогут работать, если мы уйдем. Мы очень нервно смеемся.
Все. Сегодня мы все умрем. Все из-за какого-то Хитрова и его пиар-службы.
Звонит телефон.
-Что ты делаешь в пятницу? – спрашивает тот, кого я так ждала. Мне хочется уйти с работы в ту же секунду, даже не собрав вещи в сумочку, - и очутиться в его холостяцкой квартире. Но прямо сейчас я не нужна – нужна в пятницу.
-Думаю, в пятницу я буду совершенно свободна, - отвечаю я с едкой самоиронией.
-Что-то случилось? – беспокоится он.
-Случилось… - я коротко, по-деловому излагаю ему наш кризис.
Через минуту меня снова вызывает Лошадь, в двери мы расходимся с зареванной Аленой.
-Это что? – спрашивает начальница, кивая на белый лист с моими каракулями.
-Заявление. Прошу уволить меня за то, что не справилась с обязанностями и спровоцировала конфликт.
-Забери это и порви. И запомни: никогда так не пиши. Что будем делать?
Она достала из тумбочки металлическую фляжку и сделала оттуда изрядный глоток.
-Ну, можно написать два письма: гневное в газету и Хитрову с извинениями.
-Вот и напишите, - отрезала она. - Вместо этой галиматьи, - и резко отодвинула от себя мое заявление.
Вечером мы сочиняли письма. Для этого напились кто водки, кто пива. Письма вышли просто загляденье, запорожцы с турецким султаном отдыхают. Выразили благодарность пиарщикам Хитрова за неуклонное внимание к нашим публикациям…

Что она сделала с письмами, мы так и не узнали. Были ли они отправлены или нет… Весь четверг мы прислушивались к грохоту каблуков за стеной. Не в силах заниматься чем-то менее важным, я перебрала все бумаги в столе. Ненужные медленно и методично изорвала, на шестнадцать кусочков каждую.
Ближе к вечеру к нам зашла секретарша босса и тихо спросила меня:
-Вы с Хитровым точно все уладили?
Сердце сразу застучало так, что зазвенели стекла витрины в нашем кабинете.
-Он назавтра назначил встречу с директором…
Такой тишины в нашем задорном маркетинге не помнит никто.
Остаток дня мы ходили по стенке, по одному доползая до туалета и обратно. По моему примеру Аленка и мальчишки перебрали все свои рабочие документы, втихушку составили и разослали резюме, и, конечно, каждый держал на последнем развороте ежедневника перевернутое лицом вниз заявление на увольнение…
Наутро в пятницу мы совсем не смотрели друг на друга. Алена была белее сметаны, которую мы с трудом пропихивали в себя в обед…
Под нашими окнами припарковалась машина Хитрова, ее номера я почему-то запомнила на всю жизнь: три буквы «О», два нуля и посередине – единица как «фак» всем нам, всем хана…
Первые сорок минут его визита где-то на соседнем этаже мы сидели, вязко глядя перед собой в пустоту.
Когда он уехал, еще с час мы не двигались и не разговаривали.
За нами никто не пришел.
Мы ушли с работы ровно в пять, и на берегу реки пили всю ночь до полудня субботы.
Проснувшись поздно вечером, я обнаружила смс: «Привет! Мы встретимся в обед?»

Ранним утром по дороге на работу вижу одну и ту же картину: дворники убирают площадь у кинотеатра после ночных гуляний. Упаковки от чипсов, семечек, стаканчики и попкорновые картонки напоследок снова смешиваются в общий хоровод. Алюминиевые банки утаптываются тетками до компактных размеров. Хозяйками города вороны придирчиво разглядывают газоны.
На лавочке сидит помятая девка, встрепанные волосы и северных ветер в глазах, - все, что осталось от вчерашнего праздника… Она просит у меня закурить, и от жалости высыпаю ей полпачки и подношу зажигалку – может, в ней еще живет способность отогреваться от таких пустяков?
Что ждет меня на работе сегодня – наверное, уже не важно. Важно то, что случилось за эти дни: он принял решение уехать в Москву, куда его приглашают на повышение. И мне невыносимо будет переживать это первые несколько недель, вспоминая его слова, запах, теплые руки. И, в полном окоченении, я откажусь от нового места работы и останусь в своей прессинговой конторе только потому, что силы все истрачены на безуспешные попытки рассмотреть в окно, как у перекрестка скапливаются и трогаются машины, и сидящие в них люди смотрят равнодушно ушами друг на друга, и ни один не может понять, что его автомобиль давно проехал мимо.
_______________