Форум

Александр ЛЕЙФЕР

ТРИ ШКОЛЬНЫХ ЗДАНИЯ энд «ЖАРА»

Учиться в первый класс я пошёл в 1951 году. В омскую…женскую школу № 13.
Дело в том, что обучение тогда было ещё раздельным, но, видимо, система эта себя уже изживала, на нарушения её смотрели сквозь пальцы, поэтому родители отдали меня в 13-ю. Рядом с ней стояла другая школа – 17-я, мужская семилетка. Именно в неё по идее я и должен был поступить, но школа эта считалась «хулиганской», репутация у неё была плохая, вот и отдали меня родители в более спокойную и респектабельную 13-ю.
Надо сказать, что я был в нашем классе далеко не единственным исключением – в нём училось ещё около десятка мальчишек. Забегая далеко вперёд, скажу, что с одним из них , Толей Царенко, я , много лет спустя, встречался: он стал директором Омского театра юного зрителя. Мы с ним не раз сиживали за одним столиком в кафе Дома актёров, бывал я и в его театральном кабинете. К несчастью, сердечная болезнь рано свела Толю в могилу. Человеком он был мягким, приветливым. Да и со своими директорскими обязанностями справлялся, как говорили, хорошо.
Обе школы – и 13-я и 17-я находились недалеко от домика моей бабушки , где жила тогда наша семья. Вокруг было море разливанное таких же домишек – одна из городских окраин – Восточные и Ремесленные улицы.
13-я школа до сих пор располагается в том же солидном двухэтажном каменном здании, что и тогда. Уже в наше время я случайно побывал в нём вновь. Удивила установленная на здании мемориальная доска. Оказывается , в годы войны в этом здании формировались два воинских соединения – 282-я Тартуская стрелковая дивизия и 712-й отдельный линейный батальон связи. А мы, школьники, ничего об этом не знали. Тогда как-то было не принято интересоваться историей своей школы. Не принято было говорить и о минувшей войне, хотя она напоминала о себе на каждом шагу. Например, на всех базарах и возле располагавшихся на каждой трамвайной остановке закусочных можно было встретить инвалидов-колясочников, предсказывающих судьбу. В колясках у них имелись клетки с учёными морскими свинками или щеглами, которые по приказу хозяина вытаскивали из специальных ячеек всем желающим небольшие свёрнутые листки бумаги, на них были отпечатанные на машинке тексты предсказаний. Рекомендации нынешних столь широко распространённых гороскопов в принципе очень напоминают те наивные, полуграмотные тексты.
Проучился я в 13-ой школе два года. А потом система раздельного обучение перед своей кончиной вдруг ненадолго воспряла, так иногда бывает и с безнадёжно больным человеком – перед смертью он неожиданно на несколько дней или даже часов начинает чувствовать себя получше. Так вот, тогда кто-то наверху строго-настрого приказал « вычистить» мальчиков из женских школ. И в третий класс я пошёл учиться в страшную мужскую школу № 17.

Сразу скажу, что ничего страшного там со мной не случилось. Наоборот – классным руководителем у нас была фронтовичка Варвара Семёновна. И я до сих пор благодарен этой несколько суровой женщине за то, что она научила меня воспринимать Книгу . Читать-то я начал, спасибо маме – тоже педагогу, вообще ещё до школы. А Варвара Семёновна завела на своих уроках обязательное чтение вслух. Те, кто умел это делать получше других, два-три раза в неделю по очереди читали всему классу разные хорошие книги. Меня « отряжали» на это довольно часто. До сих пор помню то волнение, с которым я каждый раз приступал к такому публичному чтению. И хотите верьте, хотите нет – до сих пор ( а ведь полвека с лишним прошло !) я , начиная читать (про себя, конечно) художественный прозаический текст , невольно прикидываю – а как бы я стал читать его вслух?..
17-я школа была тоже двухэтажная, но деревянная, срубленная из брёвен. Как оказалось, и это здание тоже связано с Великой Отечественной войной. Об этом мне в своё время рассказал весьма компетентный человек – известный омский краевед Ференц Карольевич Надь (1929 - 1995). «А ты знаешь, - сказал он мне, когда узнал, что я учился в 17-ой, - во время войны здесь было одно из самых страшных мест Омска – специализированный госпиталь для потерявших на фронте зрение...».
Лет, однако,15-20 назад здание 17-ой школы за ветхостью разобрали.

Отучившись в третьем классе, я вернулся в 13-ю школу, т.к. раздельное обучение отменили.
Нынче зимой меня пригласили в один изысканный литературный салон, где говорят
о книжных новинках, встречаются с писателями, слушают хорошую музыку. А также пьют чай или кофе с каким-то необыкновенно вкусным фирменным печеньем. Вот за таким чаепитием ко мне подошла незнакомая женщина средних лет и, волнуясь, спросила, помню ли я , кто учил нас в 13-ой школе русскому языку и литературе. Вообще-то с фамилиями, точнее – с их запоминанием у меня всегда были большие проблемы – я часто их забывал и забываю, не раз попадал из-за этого в неудобное положение. Но тут будто кто-то нажал в голове нужную кнопку: без всякого напряга я ответил, что не только помню Симу Борисовну Протопопову, но считаю её одним из тех, кто привил мне интерес к литературе.
- Может быть, Вы тогда помните и её мужа?
И опять, будто щёлкнула под причёской ещё одна соответствующая кнопка:
- Анатолий Васильевич Зябкин, он у нас не преподавал, но мы знали его как завуча.
Оказалось, что со мной разговаривает… дочь Симы Борисовны, что та жива, помнит меня, передавала привет! Не знаю, прав я или нет, но встретиться с ней я не решился. Тоже передал огромный привет, слова благодарности за тот заряд, который получил когда-то на её уроках. Передал в подарок и одну из своих книжек, сделав на ней соответствующую надпись.

Когда я учился в уже в шестом классе, наша семья переехала в другой район Омска – тоже на окраину, на Линии. Переезд состоялся прямо посреди учебного года, и мне сходу пришлось «въезжать» в жизнь совсем незнакомого подросткового коллектива. Теоретически это было непросто, но практически – скажу честно – никаких особых трудностей не запомнилось.
Школа № 65 располагалась ( и располагается сейчас) в большом четырёхэтажном здании, построенном, как это явствует из цифры на его фасаде, в 1937 году. Никаких дурных ассоциаций цифра эта у меня тогда не вызывала, Двадцатый съезд родной коммунистической партии , на котором обнажилась страшная суть этой даты, к тому времени уже состоялся. Но до съездов ли мне тогда было…Я, тринадцатилетний, с размаху влюбился тогда в одноклассницу Нину – страдал, вздыхал, старался почаще попадаться ей на глаза… Потом – через год или два, точно уже не помню - выяснилось, что ещё сильнее я люблю Розу – свою бывшую соседку по прежнему месту жительства. Я стал чаще навещать оставшуюся в своём старом доме бабушку. По бабушке я тоже скучал. Но, признаюсь, что не реже одного- двух раз в неделю приезжал не столько к ней, сколько к Розе . Страдал, вздыхал, старался почаще попадаться ей на глаза… А в меня примерно тогда же влюбилась Оля из параллельного класса – роскошная девица с большими голубыми глазами и толстенной косой. Я, дурачок, был к её чувствам стопроцентно равнодушен, а она, как я теперь понимаю, страдала, вздыхала и старалась почаще …
В этой третьей и последней моей школе у меня было всё, что и должно быть, – любовь, друзья, чтение запоем, увлечение стихами Евтушенко, Вознесенского и Ахмадулиной, первый алкоголь, нелюбимые и любимые предметы и учителя…Среди последних хочу помянуть добрым словом Юлию Николаевну Колосову, преподававшую нам русский язык и литературу. Дамой она была весьма скептической и едкой – таким, что называется, палец в рот не клади. Носила короткую стрижку типа каре и курила «Беломор». Иногда читала вслух перед классом мои сочинения на вольные темы, ехидничая при этом по поводу пропущенных запятых, которые должны стоять на своих местах даже в таких претендующих на нечто большее, чем требует школьная программа , текстах. В конце одиннадцатого класса, когда я уже твёрдо решил поступать на отделение журналистики одного из провинциальных университетов, Юлия Николаевна написала мне свою - отдельную, дополнительную - характеристику, и я приложил её к посылаемым в приёмную комиссию документам.
Но сегодня речь не об этом. Сегодня, следуя заявленной в названии этого эссе теме, я прежде всего должен рассказать о здании 65-ой школы. А оно ,как оказалось, тоже самым непосредственным образом было связано с войной, уже к зиме 1941 – 42 годов школу из него выселили, т.к ещё задолго ДО начала войны здесь планировалось разместить один из эвакогоспиталей.
Я не оговорился: война ещё не началась, ещё не были взломаны и польские границы, в высоких правительственных кабинетах нашей страны и её будущего смертельного врага ещё не составляли и не подписывали печально знаменитый пакт о ненападении, а во многих городах нашего будущего глубокого тыла уже строили десятки, если не сотни, одинаковых школьных зданий. В них предусматривались широченные лестничные марши и площадки, по которым так удобно было потом затаскивать и разворачивать носилки. Двери всех классов выходили в этих школах в коридоры – тоже широкие, похожие на длинные залы; в них без особого напряга ставили потом дополнительные койки, и было не так уж от этого и тесно. Одним словом, проект такого школьного здания заранее предусматривал, что в течение одного-двух дней его без особых трудностей можно переоборудовать в госпиталь: выбросил парты, затащил койки и принимай раненых…Обо всём этом мне рассказал всё тот же Ференц Надь. Помню, мы долго рассуждали с ним о том, как совместить такую предусмотрительность с версией о ВНЕЗАПНОМ нападении фашистской Германии. Ведь только в Омске таких типовых зданий имеется несколько…
А о войне, в местном преломлении данной темы, нам ничего не говорили и в 65-ой школе. На уроках новейшей истории Великую Отечественную нам представляли как десять победоносных сталинских ударов – изменения в школьную программу внесли много позже Двадцатого съезда и сноса всех имевшихся в Омске бронзовых и каменных памятников Верховного главнокомандующего. Об эвакогоспитале, о десятках выпускников нашей школы, не вернувшихся с фронтов, мы , будучи школьниками, так ничего и не узнали…

Теперь о «Жаре». Так называется новый стриптиз-клуб, открывшийся в нашем городе месяца три-четыре назад. Его реклама размещена чуть ли не на всех главных магистралях Омска. В центре этой рекламы расположено символическое изображение сердца – олицетворение, как, видимо, следует понимать, любви. Но если присмотреться чуть внимательней, нетрудно понять, что одновременно рисунок изображает и женскую ,так сказать, корму – на «сердце» натянуты символические минитрусики .
Не стал бы писать обо всей этой хренотени, ею сейчас никого не удивишь, поскольку подобных заведений полно везде. Фишка - для меня – заключается в том, что расположена «Жара» не где-нибудь, а в здании… бывшего Куйбышевского райкома комсомола. Именно здесь осенью 1958 года, в день 40-летия ВЛКСМ, меня принимали в комсомол.
Волновался, помню, я жутко. Мало того, что осенью 58-го мне ,родившемуся в конце декабря, ещё не исполнилось полных пятнадцати, и могли тормознуть уже из-за этого. В школьном комсомольском комитете нас сильно напугали, подчёркивая, что вступление наше особенное, происходящее в день сорокалетнего юбилея, что гонять по Уставу в райкоме станут усиленно, и вообще – в этот день будут принимать самых достойных, в то время, как мы …Ну, а кое-какие грешки у меня за плечами уже и в 15 лет имелись…
Коммунистов, полжизни вешавших мне и тысячам таких, как я , лапшу на уши, честно скажу, - не люблю. Достаточно, например, вспомнить государственную сказку про построение коммунизма к 1980 году. «Партия торжественно провозглашает, - было написано тогда на всех заборах,- нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Хотя справедливости ради следует заметить, что лапша – явление вневременное, муки для неё хватает и в наши посткоммунистические годы .Что же касается комсомола, то обижаться мне на него не за что. В комсомоле мне было интересно и в чём-то даже комфортно. Был комсоргом студенческой группы, потом – членом комитета ВЛКСМ всего университета. Комсомольской была наша с моей первой женой Галей свадьба. По комсомольской путёвке я в составе студенческого стройотряда поехал в 64-м году на целину – мы строили в Северном Казахстане школу , которая ,как мне недавно рассказали, до сих пор работает. А поскольку несколько своих выходных мы в ту осень потратили , помогая обустроить совхозный зерноток, меня, как , впрочем, и всех остальных, наградили тогда памятным значком «Участнику уборки десятого целинного урожая».Мои первые публикации состоялись не где-нибудь , а в газете «Комсомолец Татарии». Сотрудниц этой славной газетки Юлю Колчанову и Надю Сальтину до сих пор считаю своими первыми профессиональными наставницами.
Вернувшись после учёбы в Омск и начав – согласно распределению - работать в редакции газеты «Омская правда», я сразу же параллельно стал сотрудничать и с комсомольской газетой «Молодой сибиряк». И совсем не для того, что сшибить на стороне дополнительный гонорар .В молодёжной газете можно было даже тогда напечатать то, что никогда не прошло бы в более серьёзной партийной. Нравы в редакции молодёжки были немножко повольней, в ней работали замечательные ребята, ставшие со временем моими личными друзьями – Виталик Попов ( 1935 – 1987), Слава Карнаухов (1940 - 2008), Миша Сильванович, Витя Чекмарёв, Миша Малиновский…Позже я на несколько лет стал литконсультантом этой газеты. И с удовольствием публиковался в ней до тех пор , пока в наступившую эпоху гласности и свободы печати её благополучно не загубили…
А вместе с обкомом комсомола, точнее – с его отделом пропаганды, мы в своё время раскрутили немало интересных литературно-молодёжных дел (или, как теперь модно выражаться, проектов) – семинаров начинающих авторов, литературных праздников, конкурсов…
В целях экономии печатной площади умолчу о некотором количестве встретившихся на моём довольно-таки извилистом личном мужском пути членов ВЛКСМ противоположного пола.
Так что обижаться на покойный комсомол мне совсем не след.
…А что - может, взять да и посетить как-нибудь бывший райком? Поглядеть, достаточно ли ударно трудятся у своих шестов нынешние, капиталистические, «комсомолки»?..

___________________